Игорь Рожнов: «Когда работаешь день и ночь, ты понимаешь, для чего это делаешь»

— Игорь, сколько лет вы уже в сельском хозяйстве и почему, как говорите, это не любовь с первого взгляда?

— Мой отец, Алексей Иванович Рожнов, основал хозяйство в 2001 году. До этого он работал в колхозе главным инженером, а заканчивал сельскохозяйственный инженерный факультет Воронежского сельскохозяйственного института (ныне – Воронежский государственный аграрный университет имени императора Петра I). Получается, отец всю жизнь в сельском хозяйстве, а я по наследству перенимаю. Если говорить, сколько я в сельском хозяйстве — всю жизнь, потому что я в деревне вырос, всегда вокруг были огороды и поля. Я с детства видел, насколько тяжел труд отца, сколько тут сложностей, грязи, нервов. Понятно, что понимание ценности этой работы появилось не сразу. Официально в КФХ я пришел работать в 2012 году. После того как закончил институт, женился, сходил в армию. Я машиностроитель, заканчивал политехнический институт. А в сельском хозяйстве, получается, уже 12 лет работаю.

— Как вашему хозяйству удалось пройти 2022-2023 года и как в 2024-м себя чувствуете?

— Конечно, проблем много, не буду говорить, что все легко и просто, но в целом неплохо. Мы выехали за счет хороших урожаев и за счет того, что удачно обновили парк. Мы очень много техники брали в кредиты в 2012-2013 годах и 2015-2016 годах, обновились серьезно. К 2022 году большую часть кредитов выплатили, с долгами рассчитались. Техника у нас в итоге свежая, за счет этого мы не почувствовали какого-то большого напряга, прошли достаточно безболезненно. Я придерживаюсь такого принципа — вся техника должна быть ликвидной, чтобы, если что-то пошло не так, ее можно было продать и расплатиться с кредитами. Поэтому я использую технику тех марок, которые используют в холдингах, все, что на виду и на слуху.

— Сколько пашни и что сеете?

— У нас 1511 гектаров. Соя, кукуруза, подсолнечник, горох. Зерновые: пшеница, ячмень. У нас очень много паевой земли, почти 240 пайщиков, потому что село большое, земли мало, размер пая маленький — 4 гектара. Получается почти все зерновые уходят в основном на паи, рабочим раздать. А уже такие культуры, как соя, кукуруза, это уже то, на чем мы зарабатываем.

— Где реализуете? В своем регионе? 

— Каждый год по-разному. Кто больше цену дает, тому и продаем. Где-то 50 на 50: половина уходит напрямую на завод, половина перекупщикам, а они уже дальше реализуют. Как у всех.

—  Структуру сева меняли?

— Нет. И мне кажется, тут есть и государственная проблема. В сельском хозяйстве должно быть планирование, севооборот за один год не выстраивается, по-хорошему лет семь для этого надо. У нас выстроен севооборот — сою по сое мы 3 года подряд сеем, кукурузу по кукурузе – 2 года. Нужно учитывать и последействие химии. Есть такие препараты, которые, например, угнетают кукурузу и на таком поле сеять ее нельзя. Или есть такие, которые не угнетают, но стоят они дороже. А я должен севооборот выстраивать так, чтобы работать дешево. И я должен точно знать, что я буду сеять на следующий год на поле. Поэтому мы не можем резко изменить севооборот, иначе мы сильно проиграем в урожайности других культур. Конечно, если не будет цены на зерно, мы подумаем, что изменить. Но, повторюсь, большую часть зерновых мы выращиваем для пайщиков, а кукуруза и соя пока в цене.

— Аналитики говорят, что соя последний год дает маржу, дальше будет уже не так интересно, потому что все принялись ее сеять.

— Маржи никогда не будет, если не уметь работать. Конечно, нас зажимают (речь о стоимости зерна – прим. ред.), и я не знаю, к чему ситуация приведет, но тут как в Африке: чтобы тебя не съели, ты должен бежать чуть быстрее последнего.

—  Что происходит сейчас с хозяйствами до 1 тыс. гектаров вокруг вас, в вашем регионе?

— Энтузиазма нет ни у кого. Состояние близкое если не к депрессии, то к апатии точно. Все чаще звучат разговоры о том, как бы скорее отдать землю в аренду и вообще бросить это дело. Продавать землю никто не хочет, потому что земля — это такой ресурс, который больше не возьмешь. Но о том, чтобы сдать в аренду холдингам, уже говорят многие. У всех же долги, кредиты, и тот, кто не сможет рассчитаться, будет вынужден продать. Я думаю, те, кто в долгах, упадут первыми. Те, кто без долгов, если у них не будет маржинальности, просто отдадут землю в аренду.

— Думаете про переработку урожая у себя в хозяйстве?

— Ну не разорваться, каждый должен своим делом заниматься. Я думал об этом, но это нужно, наверное, где-то ближе к городу (село Козловка находится в 170 километрах от Воронежа — прим. ред.), чтобы были люди, логистика поближе к рынку сбыта, это очень сложно. У меня все мое время уходит на растениеводство. Если я сейчас уйду в какую-то переработку, я не догляжу и тут, и тут, и точно деньги потеряю.

— Пришлось ли на чем-то экономить в эту посевную? Какие у вас есть секреты по оптимизации затрат?

— Что касается азотных удобрений, то мы еще с 2018 года начали делать самодельные жидкие удобрения (КАС). Это, грубо говоря, растворенный карбамид и аммиачная селитра. Сначала это был эксперимент, потом, когда поняли, что работает, сделали самодельную установку и начали растворять уже в промышленных масштабах. Сейчас мы сделали дробилку, купили хороший растворный узел. Берем дешевые неликвидные удобрения и вносим, благодаря экономии на цене, полную дозу азота на поля, как и раньше вносили. Сейчас получается, что я за те же деньги получаю в два раза больше удобрений.

— Есть ли какие-то другие статьи, где ужались по расходам?

— Нет. В прошлом году очень низкая цена на зерно была, но нас вытянула кукуруза, потому что мы получили после сушки больше 130 центнеров с гектара урожайности, за счет хорошего урожая мы выехали.

— Какую стратегию выбираете для своего КФХ по технике?

— Никто не знает, что сейчас покупать. Холдинги тоже не знают, а мы смотрим на холдинги: когда они начнут что-то массово закупать, соответственно, появится рынок запчастей и сервис. Все, что будут покупать холдинги, то и будем покупать мы. Но пока все затаились.  Китайцы –  это очень сложная тема, непонятно, будут ли запчасти и сервис. Остаются Ростсельмаш, Кировец и МТЗ.

—  Хотелось бы больше выбора?

— Конечно, чем больше конкуренция, тем нам выгоднее. Опять же — стоимость техники. Конкуренции нет и компании поднимают цены, могут спокойно в 2 раза поднять цены на запчасти. И все, куда нам деваться.

— Спрошу про дифференцированный посев, о котором вы говорили в 2020 году в одном из интервью. Применяете ли сейчас?

— Нет, сейчас остановились, потому что ушли с рынка западные технологии, люди, которые знали, что нужно делать. Посоветоваться не с кем. Да и погода меняется.  Если у нас ранее была засуха несколько лет, то последние два года влаги много, поэтому необходимость пока отпала в этом. Нам повезло, что у нас рельеф полей ровный, как сковородка, поэтому много болот и влаги.

Да, мы хотели использовать и дифференцированный посев, и точное земледелие, но, когда эта вся эта ситуация случилась в 2022 году, на этом все. Всем стало не до этого. Раньше мы развивались, потом мы остановились и сейчас думаем, как нам выжить. Мы сейчас думаем не о том, как нам дифференцированное внесение организовать, а о том, как нам сохранить технику, потому что купить уже ничего нельзя, нужно чтобы техника максимально долго работала. Точное земледелие — это как вишенка на торте. Сейчас нужно сам «тортик» сохранить, чтобы он не растаял на жаре.

—  Агродроны пробовали применять на посевах?

— Да, пробовал. Но сейчас у нас 2 самоходных опрыскивателя, необходимость отпала. Мы вносим жидкие удобрения, их никак дроном не внесешь. У него бак 30 литров, а мы вносим 350 литров на гектар. В целом считаю, что для среднего хозяйства можно иметь один хороший опрыскиватель и один дрон, например, десикацию проводить по кукурузе. Жаль только, что иисследований мало на эту тему. Думаю, что агродроны займут свою нишу, но, чтобы они полноценно заменили опрыскиватель — нет.

— Обычный фермер – это, можно сказать, ваш личный бренд в YouTube и Telegram. Не устали от социальных сетей?

— В YouTube я практически перестал делать видео, потому что времени и желания уже нет. Единственное, зимой было время, я записывал в студии в городе гостей. А вот сейчас, если в поле снимать, то нужно, чтобы какая-то команда приезжала, снимала, монтировала, а я выкладывал. А зачем? Есть телеграм, туда я что-то выкладываю из обычных своих будней, и этого достаточного. Поддерживать аудиторию, которая есть — да, а набирать какое-то невероятное количество подписчиков, хайп делать — вот это уже неинтересно. Понятно, что есть и хейт, недоверие, очень много времени нужно на это тратить. Чтобы тебя смотрели, нужно говорить правду, а говорить правду очень тяжело в наше время, всем не угодишь. Иной раз думаешь, что лучше вообще молчать и тихо работать.

— Как семья относится к блогерству?

— Я снимаю в телеграме обычные будни в основном для детей и жены, потому что порой даже времени не хватает просто позвонить, объяснить, чем ты днем занимался. Так они понимают мою работу и мы можем находить общий язык. У меня сыну 12 лет, дочке 8, а младшему сыну 3,5 года. Дети — это кайф, это счастье.

Мне раньше казалось, что самое главное — это работа, успешный успех, урожай, но чем старше ты становишься, тем больше понимаешь, что с точки зрения вечности это все шелуха. Воспитывать детей, проводить с ними время — это важно. Тратить свою жизнь на какие-то ролики уже не вижу смысла.

— Будете детям рекомендовать сельское хозяйство?

— Не буду рекомендовать, как они захотят, так и будет, я их не тащу силой. Хочешь — поехали на поле, не хочешь — не поехали. Младший любит. Я думаю, это будущий фермер, если не передумает. У него игрушки комбайны, он уже все знает: зачем мы сеем, что убираем. Старший сын скорее нет, он любит всякое программирование.

— Ради чего выходите в поле каждый день?

— Представить себя в другой отрасли уже не могу, я здесь все знаю, все понимаю. С одной стороны кажется, что что ты тут привязан к полям, к людям, но есть здесь и определенная свобода: ты не занимаешься бесполезной работой. В офисе ты перекладываешь бумажки, ты не видишь конечного результата своего труда. Я пробовал, хватило на 5 дней. Здесь я знаю, что я защитил урожай, я его вырастил, я вижу итог. А отдохнуть — у меня есть на это два месяца зимой.

Как говорит отец, две радости у фермера: когда весной все поля зеленые и значит, ты все засеял, и осенью, когда все поля черные и значит, что все убрал. Когда ты работаешь день и ночь без выходных и проходных, ты понимаешь, для чего это делаешь.

Интервью вела главный редактор журнала поле.рф Екатерина Ефимова